Уцелевшая Атлантида

Внеклассное мероприятие по истории России по теме

"Уцелевшая Атлантида"

Цель:

• Развивать интеллект учащихся, пополнять словарный запас, речевые навыки, умение высказывать свою точку зрения перед аудиторией.

• Воспитывать патриотизм, чувство долга на примере из жизни биографий и судеб интересных людей.

• Познакомить учащихся с драматической страницей из истории Отечества.

• Помочь понять, объяснить причины и смысл эмиграции.

Тип: историко-литературная музыкальная гостиная.

Оборудование:

• экран (проектирование портретов называемых людей),

• магнитофон,

• группа учащихся, участники монтажа садятся за столы (скатерть, цветы в вазах).

Ход мероприятия

Учитель объявляет тему и цель историко-литературной музыкальной гостиной.

Отрывок из к\ф «Корона Российской империи».

Память эмигранта – это его хлеб, его воздух, его горючее. Это то, что осталось ТАМ. Это тоска по тем российским реалиям, которых нет и никогда не будет на новом месте жительства:

Как пишет исследователь эмигрантской литературы Л.М.Грановская, «память – одно из ключевых слов русского зарубежья. (...) Помнить о прошлом эмиграции никто не в силах ни воспрепятствовать, ни помешать, но помнить его она как раз и не хочет, она хочет в нём жить».

Леонид Марголис

Пью чаи вишневые, малинные –

вспоминаю вьюги тополиные…

Пью чаи малинные, вишневые –

вспоминаю зарева кленовые…

Никому и ни на что не жалуюсь –

воду кипячу, чаями балуюсь…

Эмиграция... В словаре Даля «эмиграция - выселение, высел, переселение, выход на чужбину, в новое отечество». У Ожегова эмиграция - это «вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну по политическим, экономическим или иным причинам». Как вы видите, смысл слова «эмиграция» к середине 20 века довольно сильно изменился, появились «политические и экономические причины», которых не было в дореволюционном определении.

История эмиграции из России – это древняя история. Уже в XI веке многочисленные дети Ярослава Мудрого, заключив брачный союз, отправились за границу. Естественно, таких браков было немного. Первый массовый исход с Руси был замечен во время правления Ивана IV – Ивана Грозного – почти за 500 лет до прихода к власти большевиков. Невиданная волна жестокости и насилия заставила людей в панике бежать за рубеж, спасая свою жизнь. В числе многих были Андрей Михайлович Курбский и первопечатник Иван Федоров.

Князь Курбский, боярин, воевода, писатель, участник похода на Казань, бежал в Литву в 1564 году. Он автор многочисленных сочинений, среди которых три послания к царю Ивану IV и «История о великом князе Московском».

Иван Федоров, в 1565 году переехавший в Литву, а затем живший на Украине, в предисловии к львовскому изданию «Апостола» писал:

«...По причине великих преследований, часто испытанных не от самого государя, но от многих начальников духовных властей и учителей, которые по зависти возводили на нас многие обвинения в ереси желая добро обратить во зло (…) без основания и напрасно распространили злое слово. Ибо такова зависть и ненависть, сама измышляющая клевету и не понимающая, куда идет и на чем основывается. Эти обстоятельства привели нас к изгнанию из нашей земли и отечества и от нашего рода и заставили переселиться в иные, незнаемые страны».

Затем надолго эмиграция усыхает до маленького ручейка.

ХХ век в корне меняет ситуацию.

Эмиграция из СССР распадалась на три главных потока, называемые обычно “первой”, “второй” и «третьей» эмиграцией. Эти потоки были обусловлены преимущественно политическими причинами. “Первый” и “второй” потоки – в основном вынужденные “волны” эмиграции периодов Первой мировой, Гражданской и Второй мировой войн, “третий” поток – добровольная, преимущественно “этническая” эмиграция времен холодной войны. Такое деление достаточно условно, т.к. потоки эмиграции не иссякали почти никогда, то ослабевая, то усиливаясь.

Эмигрантам нынешнего века уже, к счастью, не грозит участь Нобелевского лауреата поэта Иосифа Бродского, которому было невозможно ни помочь умирающим родителям, ни даже проводить их в последний путь. У новых эмигрантов есть возможность регулярно приезжать на родину. Весь вопрос в желании и финансовых возможностях.

Леонид Марголис (написано в Израиле, с 1998 г. живёт в Москве)

Квадратура круга

Собирались, паковали ценности,

уезжали по чужим следам…

Но забыли мы о нашей цельности,

а ее не сунешь в чемодан.

Думали: прощаемся с завалами

бед российских, коим несть числа…

Но потом себя не узнавали мы,

взглядом упираясь в зеркала.

Ни достатку, ни вину не рады мы.

И беду надвинувши на лбы,

мы стоим над нашими утратами,

соляные, скорбные столбы.

Российская эмиграция - это “другая”, альтернативная Россия. Это общество россиян, объединенных иными политическими идеалами, духовными ценностями, культурными традициями, нежели идейно-нравственные устои, укоренившиеся в ходе революции и Гражданской войны в Советской России.

Конева Елена (Великобритания)

Я на запад всегда округляла глаза

До очковых окружностей панды,

Голосуя руками обеими «за»,

Аромат обожая лаванды…

Чистоту и порядок у них не отнять

На дорогах, на почте ли, в банке,

Но душе не хватает запала, огня

БДТ, Мариинки, Таганки.

Люд черствее душою, смиренней на вид;

Быт – другой, отороченный шиком,

Но, поглубже копнув, всё одно - се ля ви,

Нет чего-то на западе «диком».

Может быть это времени просто вопрос,

Может зов «где родился» есть в гене.

Но когда вспоминаю серёжки берёз,

То рыдаю, почти, как Есенин.

Два миллиона человек покинули Россию после революции и гражданской войны, чтобы осесть в Шанхае и Харбине, Нью-Йорке и Сан-Франциско, в Софии и Праге, Белграде и Варшаве, Берлине и Париже. Их называли белоэмигрантами, потом эмигрантами первой волны. Этот великий исход – один из мифов ушедшего века.

Казачий офицер Николай Туроверов, воевавший на Германской и на Гражданской, в 1920 году отступавший из Крыма с остатками Донского корпуса, в 30-х годах в Париже вспоминал:

Уходили мы из Крыма

Среди дыма и огня.

Я с кормы, все время мимо,

В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,

За высокою кормой,

Все не веря, все не зная,

Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы

Ожидали мы в бою;

Конь все плыл, теряя силы,

Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо.

Покраснела чуть вода.

Уходящий берег Крыма

Я запомнил навсегда.

В эмиграции оказались люди, многие из которых принадлежали к элите российской интеллигенции, чиновничества, офицерства, предпринимательства. Не приемлющие советский режим, обладающие авторитетом, прочными деловыми связями, вхожие в “высший свет” Запада, они имели возможность существенно влиять на мировое общественное мнение и мировую политику в отношении нашей страны. Особенно опасно деятельность российских эмигрантов в этом направлении являлась в условиях дипломатической и экономической блокады СССР.

К числу факторов, представлявших собой серьезную угрозу для советской власти, относилось и наличие в рядах российской эмиграции военных формирований, всегда готовых выступить против большевиков. Как свидетельствует генерал П.Н. Врангель, только с ним в 1920 году из Крыма ушло в изгнание 150000 человек. Половина из них были военнослужащие. По-разному складывались их судьбы вдали от Родины.

Песня (Анатолий Днепров «Белые на синем»)

Антон Иванович Деникин. Сын майора, выходца из крепостных крестьян.

Участник русско-японской войны 1904 – 1905 гг. В июне 1910г. назначен командиром 17-го пехотного Архангелогородского полка. С июня 1914г. – генерал-майор. После начала первой мировой войны командир бригады, дивизии, с сентября 1916г. – командир 8-го армейского корпуса 4-й армии Румынского фронта.

В декабре 1918г. принял на себя командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими на юге России.

Весной 1920г. после разгрома белогвардейских войск эвакуировался в Крым, где передал командование генералу П.Н. Врангелю, и отбыл за границу.

В конце 1945г. Деникин, опасаясь насильственной депортации в СССР, переехал в США вместе с женой, дочь Марина осталась жить во Франции.

14 июня 1946 года он обратился к правящим кругам Вашингтона и Лондона с запиской «Русский вопрос», в которой изложил свой взгляд на стратегию борьбы с советским коммунизмом в новых условиях. В ней подчеркивалась недопустимость смешения большевизма и «великой, единой, неделимой России». Деникин подчеркивал: «…Нельзя смешивать СССР с Россией, советскую власть с русским народом, палача с жертвой. Если война начнется против России…, то русский народ воспримет такую войну опять как войну Отечественную».

7 августа 1947г. на 75-м году жизни Деникин скончался в госпитале Мичиганского университета. Последние его слова, обращенные к жене Ксении Васильевне, были “Вот, не увижу, как Россия спасется”.

Стихотворение Р. Рождественского

“Кладбище под Парижем”

Малая церковка. Свечи оплывшие.

Камень дождями изрыт добела.

Здесь похоронены бывшие, бывшие.

Кладбище Сан-Женевьев-де-буа.

Здесь похоронены сны и молитвы.

Слезы и доблесть. “Прощай!” и “ура!”.

Штабс-капитаны и гардемарины.

Хваты-полковники и юнкера.

Белая гвардия. Белая стая.

Белое воинство. Белая кость…

Влажные плиты травой зарастают.

Русские буквы. Французский погост…

Я прикасаюсь ладонью к истории.

Я прохожу по гражданской войне…

Как же хотелось им в Первопрестольную въехать

Однажды на белом коне!..

Не было славы. Не стало и Родины.

Сердца не стало. А память была…

Ваши Сиятельства, Их Благородия, -

Вместе, на Сан-Женевьев-де-буа.

Плотно лежат они, вдоволь познавши

Муки свои и дороги свои,

Все-таки – русские. Вроде бы - наши.

Только не наши скорей, а - ничьи…

Как они после – забытые, бывшие, -

Все проклиная и нынче, и впредь,

Рвались взглянуть на нее – победившую,

Пусть – непонятную, пусть непростившую,

Землю родимую, и – умереть… Полдень.

Березовый отсвет покоя. В небе – российские купола.

И облака, будто белые кони, мчатся на Женевьев-де-буа.

Эмиграция – это уцелевшая Атлантида, остров, отколовшийся от материка во время катастрофы. Русское зарубежье законсервировало дореволюционную Россию, но оно и шло вместе с веком, прокладывая другой русский путь. Этим она так драгоценна для “большой земли”: только в эмиграции хранятся реликты вроде петербургского произношения и живого престолонаследника.

Но там живет и самостоятельная русская культура, не воспроизводящая старые образцы, не сливающаяся с контекстом изгнания, а именно особая ветвь русской культуры, которая была невозможна в новой России.

Владимир Вайнштейн (Германия)

Закат, как кошка, по карнизу бродит,

Вечерний луч ложится на листок,

И чей-то голос: "Странный ты, Володя!

Живешь на Западе, а смотришь на Восток!".

Пытаюсь там увидеть день вчерашний,

Но он прошел, как проходили все,

И колокол на протестантской башне

звoнит по средне-русской полосе.

Не я, а кто-то, кто намного выше,

выводит строки эти неспеша,

Срывается закат с карниза крыши

на грифель моего карандаша.

Напишет он, как шелестели ивы

и падали с обрыва под откос,

как облаков взлохмаченные гривы

лакали неба медный купорос.

Как фонари, плывущие в тумане,

баюкали родные города...

...............................

На европейской площади, в фонтане,

мне отразилась русская звезда.

И как бы ни был путь тяжёл и долог,

моей судьбы - я не приемлю мзды...

Вот кровь моя, а в ней блестит осколок,

в фонтане отразившейся звезды.

Первая эмиграция вполне отвечает своему названию, она была вынужденной, и не мыслилась изначально как способ дальнейшей жизни. Большинство бежало за границу, как из-под обломков горящего и обваливающегося дома. Белая армия эвакуировалась после поражения в гражданской войне. Долгие годы, если не всю жизнь, эмиграция жила надеждой на возвращение и не мирилась с окончательностью приговора. Долго еще ждали, что Россия придет в себя. Кто-то возвращался, только бы впустили, будь что будет. Для многих это было шагом к гибели.

Петр Константинович Лещенко – эстрадный певец, с 1918 года проживавщий в основном в Румынии, после Второй мировой войны старался выяснить возможность возвращения в Советский Союз, обращался в «компетентные органы», писал письма Сталину и Калинину.

В марте 1951 года он был арестован. Это произошло на концерте в Брашове. Много лет спустя его жена узнала о том, что Петр Константинович умер в лагере летом 1954 года не то от язвы желудка, не то от отравления...

Но некоторым, как Александру Николаевичу Вертинскому, повезло. Он вернулся в СССР в 1943 году. Незадолго до этого после концерта в «Русском клубе» Вертинский разговорился с советским послом, и тот, между прочим, поинтересовался, собирается ли артист ехать в СССР. Александр Николаевич ответил, что он уже несколько раз кланялся и всегда получал отказы. Тогда посол вдруг спросил: «Скажите, Александр Николаевич, у вас была мать?» — «Что за странный вопрос? Конечно». — «А сколько раз вы бы могли поклониться своей родной матери?» — «Да сколько угодно». — «Тогда кланяйтесь еще раз...»

И в начале марта 1943 года он пишет письмо на имя заместителя Председателя СНК СССР В. М. Молотова. Просьба была удовлетворена. Итак, спустя 23 года Александр Николаевич вернулся в Россию, заново открывая для себя страну, где он родился.

Песня (Анатолий Днепров «Ностальгия по России)» далее текст произносится под мелодию проигрыша (40 секунд в середине песни).

Особая роль первой эмиграции определяется ее неумением и нежеланием раствориться в новом окружении. Все эти люди покинули родину в надежде вернуться. Осознание окончательности эмиграции возникало постепенно. Если это не была жизнь на чемоданах, то все же в постоянной готовности к отъезду. А тем временем они не стремились приспосабливаться к Шанхаю, Парижу или Белграду, становиться французами или американцами.

Они унесли с собой Россию и везде оставались собой. В этом их подвиг и главное богатство.

Продолжение песни «Россия»

Важными центрами русской эмиграции были Харбин, долгое время состоявший под протекторатом России, оказавшийся по ту сторону границы с Китаем, и многонациональный Шанхай. Другими центрами русской диаспоры были крупные города государств, отделившихся от бывшей российской империи: Рига, Хельсинки, Каунас, Ревель, Варшава. Здесь существовала культурная и территориальная близость к России.

Для многих эта близость оказалась роковой: те из эмигрантов, кто пережил возвращение в состав СССР перед войной, а затем немецкую оккупацию, отправились после войны в республику Коми, как это случилось с философом-евразийцем Львом Карсавиным.

В 1949 году из Вильнюса, где он в свое время возглавил кафедру истории в университете с мыслью быть поближе к дому, его 68-летним стариком депортировали в советский лагерь, где он и умер.

Леонид Марголис

Пусть хоть кол из осины

за чужую вину…

Не меняют Россию

на иную страну.

Эта смертная сила

прочих связей сильней –

горе мыкать с Россией

до скончания дней.

Годы Второй мировой войны легли новым испытанием не только для советских людей, но и для всех русских, живущих за пределами России.

Не мало примеров, когда эмигранты первой волны старались сделать все возможное для разгрома гитлеровской Германии.

В критические для советской России дни, в апреле 1942 года, Александр Вертинский пишет исполненное веры в Родину и желания быть с ней рядом стихотворение «Наше горе».

Нет, ни ждать, ни плакать нам не надо!

Надо только думать день и ночь,

Как уйти от собственного ада,

Как и чем нам Родине помочь!

Тамара Волконская которую называли “Красной княгиней”, в результате агитации на сторону Дв. Сопротивления перешли 85 власовцев, ее посмертно наградили орденом Отечественной войны II степени.

Будучи больным Рахманинов в США давал концерты, средства от которых шли в помощь СССР.

Флейшер – русский дворянин, работая в Риме метрдотелем, помогал своим соотечественникам бежать из плена.

Махин – бывший царский офицер сражался в партизанском отряде в Югославии.

Блестящий русский генерал Деникин перед нападением фашистов на СССР, когда многие из его бывших соратников переметнулись на сторону Германии, чтобы возвратиться на Родину в обозе ее армии, перед которой, по их мнению, Красная Армия не устоит и побежит, решительно осудил такие суждения. «Нет, — публично заявил Деникин, — не побежит. Храбро отстоит русскую землю...».

Закончилась война, но для многих русских людей по воле судьбы, оказавшихся в концлагерях и в фашистской неволе, возвращение на Родину было равносильно смерти, Родина для них оказалась не матерью, а мачехой.

М.Этельзон (США)

Я сюда ещё вернусь...

через год, а может, десять, -

знамя новое повесят,

новый гимн поднимет Русь,

и со мной поедут дети...

А пока, увы, не рвусь.

Понимаешь, я устал:

жить по-хамски, жить по-скотски.

А пока... налей по сотке,

мы зальём себе уста -

ты не Пушкин, я не Бродский -

полка книжная пуста...

Я ещё вернусь - поверь...

А пока - вы поминайте,

как хотите понимайте -

что за птица, что за зверь -

все мы где-то эмигранты

и за вами хлопнет дверь.

Не зовите - сам вернусь.

Приоткрою тихо двери,

осмотрюсь и не поверю,

через годы улыбнусь -

незнакомым будет время,

не узнаю вас и Русь.

60-е годы Хрущевской “оттепели” и третья волна эмиграции. За границей оказались диссиденты – инакомыслящие. Среди них замечательный скульптор Эрнст Неизвестный. В силу своего характера и особенностей натуры был новым режимом поставлен в такие условия, когда жить и работать в данных условиях было нельзя (не разрешались его выставки, ставились преграды при оформлении документов для выезда на международные конкурсы). По воле рока он же автор скульптурного памятника на могиле Хрущева.

Писатель А.И. Солженицын рассказавший всему миру о сталинских лагерях, был выслан из СССР и 10 лет жил за границей.

Режим, державшийся на лжи, не мог терпеть правды о себе, поэтому насилие, защищая себя, опять же прибегло к насилию.

Судьбу эмиграции разделили фигуристы – Белоусова и Протопопов, музыканты Ростронович и Г.Вишневская и многие другие.

Я пропал, как зверь в загоне,

Где-то люди, воля, свет,

А за мною шум погони,

Мне наружу хода нет.

Андрей Донатович Синявский стал широко известен читающей публике в 60-е годы, когда одновременно в научных академических изданиях и в литературно-критических журналах (главным образом, в “Новом мире” времен Твардовского) были опубликованы его статьи о советской литературе.

В октябре 1965г. А.Д. Синявский и его друг Юлий Даниэль были арестованы за публикацию своих произведений на Западе. В феврале 1966г. прошел беспримерный судебный процесс – беспримерный не только потому, что людей судили за слово, но и потому, что обвиняемые были первыми людьми, не раскаявшимися на процессе, как этого от них требовали.

А.Д. Синявского судили за повесть “Суд идет”, которой он начал свою литературную работу в 1955г., повесть “Любимов”, рассказы, заметки о литературе и статью “Что такое социалистический реализм?”. Хотя материалы процесса не публиковались в советской прессе, ясно было, что Синявского и Даниэля судят за смелость и независимость мышления.

Отсидев в лагере без малого 6 лет, Синявский пробовал вернуться к легальной литературной работе. В Москве того времени это оказалось невозможным. Писатель был обречен на судьбу изгоя, тогда в 1973 году он попросил разрешения выехать с семьей на Запад.

Пётр Давыдов (Израиль)

Мы останемся чужими (эмигрантское – 4)

Я на две неравных части

Разделил свою судьбу.

И разломанное счастье

Больше склеить не могу.

Можно жить, себя ругая,

Но, скажите, чья вина,

Что вокруг шумит другая,

Недоступная страна.

Мы останемся случайны,

Не отмыть клеймо бродяг,

Здесь сначала не скучают,

А потом - не говорят…

Не смотри назад, не надо,

Не заглядывай вперед.

Ночью сбудется прохлада,

Утро все-таки придет,

Просто время неизбежно

Уменьшает нашу жизнь,

И вчерашняя надежда

На веревочке бежит.

Мы останемся другими,

То, что было, не забыть,

Мы уже не станем ими,

Наши дети - может быть...

Эта жизнь - как сновиденье,

Жаль, проснуться мне нельзя.

Неведенье, невезенье,

Неизвестностью грозят.

Мы стареем, друг, стареем,

Научившись делать вид,

Что потери - не потери,

А знамения любви.

Мы останемся чужими,

Хоть сближайся много лет,

Просто мы с тобою жили

В той стране, которой нет.

И порой, себя ругая,

Я не знаю, чья вина,

Что вокруг...

Что вокруг шумит другая...

Непонятная страна.

Песня Днепров «Россия»